Личный враг Бога - Страница 164

164

— Черт, черт… — прошипел Глеб и, развернувшись лицом к сорняку, в упор уставился на него.

Мрак вокруг вроде бы сгустился. Потемнел невообразимо далекий горизонт. Мертвая степь безмолвствовала, только под боком сопели спящие друзья.

Глеб глянул в их сторону, позавидовал. И вновь повернулся к сорняку.

Ему вдруг показалось, что куст приблизился. За то короткое мгновение, когда Глеб отвернулся от чертополоха, куст сдвинулся на полметра. На метр.

Глеб понимал, что это невозможно. Что это все мерещится. Чудится… Он присмотрелся, запомнил положение куста относительно пучков другой травы. Отвернулся, давая время чертополоху сделать шаг…

Это какое-то безумие!

Конечно же, никуда он не двигается. Стоит себе на месте. Обычная трава.

— Что за чертовщина! — досадуя на себя, пробурчал Глеб. Борясь со своими видениями, он позабыл, для чего вообще здесь находится.

Поворотился к северу, осмотрел даль. Вроде бы, все тихо.

Только сбоку, там где секунду назад торчал куст чертополоха, сейчас стоит какая-то жуткая тень. Невысокая зловещая фигура… Но не надо на нее обращать внимания. Нет там ничего. Только колючий сорняк. Единственный куст…

Глеб стиснул зубы, краем глаза наблюдая, как тень слегка шевельнулась. Все-таки она приближается! Живет!

Нет, это все кажется!

Темная фигура держит что-то в корявых руках. Нож?.. Крадется. Тихо-тихо. Незаметно. По миллиметру… А ночь длинная…

Глеб не выдержал, вскочил на ноги, схватил копье. Подскочил к чертополоху и коротким взмахом срубил его под корень. С остервенением потоптался на стебле, размочалил листья, раздавил крепкие комочки цветков. Напоследок пнул поверженное, истерзанное растение и вернулся на свой пост.

Но и теперь его все тянуло посмотреть на место, где рос этот проклятый колючий куст. Взгляд невольно тянулся туда. В голову лезли странные мысли. Хотелось подойти к срубленному чертополоху, убедиться в том, что он еще там. Что это жуткое растение никуда не уползло, не исчезло… Но идти туда было страшно. Глеб не удивился бы, если б обнаружил, что раздавленного куста там нет. Только пятна крови перепачкали землю. И на почве остались следы кривых когтей. Он не удивился бы этому. Более того, он был почти уверен в том, что так оно и есть. Что стоит ему приблизиться к тому месту, как тотчас в ноги вопьются колючки, и зеленые листья поползут, полезут по икрам, по бедрам, нацеливаясь на лицо, норовя впиться в глаза, забраться в рот…

— Когда же это все кончится? — пробормотал Глеб, хватаясь за голову.

Ему казалось, что с начала дежурства минула целая вечность, но на самом деле и часу еще не прошло.

Где там этот чертов чертополох? И название-то у него какое-то… Проклятое…

И вдруг там — там! — что-то прошелестело. Тихо. Почти неслышно. Глеб услышал, почувствовал этот звук лишь потому, что подсознательно ждал его. Верил, что что-то все же случится.

Он вздрогнул, стиснув копье. Вжался в землю. Лоб покрылся испариной. Зашевелились волосы на голове.

Из травы высунулась невысокая уродливая фигурка. Застыла столбиком. Знакомые очертания…

Глеб затаил дыхание. Конечно же это не чертополох. Не оживший сорняк. И как только он мог подумать об этом!? Из травы высовывался гоблин. Молодой, зеленокожий, остроухий гоблин с копьем в руках. Он смотрел в сторону лагеря, на костры, отражающиеся в темной воде степного озерца. На спящих животных. На тюки товаров, сложенные в груды.

Глеб хотел подняться из своего укрытия, окликнуть гоблина, но вовремя сообразил, что тот не принадлежит к знакомому лесному племени. Это был степной гоблин. Дикий. И, явно, где-то неподалеку находились его сородичи.

Друзья слишком громко сопели. Гоблин, увлекшись наблюдением, пока ничего не замечал, но через минуту-другую он надумает подняться повыше, и окажется прямо здесь. Тогда схватки не избежать…

«…обещай, что копье это никогда не пронзит гоблина…»

Глеб больше не раздумывал. Он подполз поближе к зеленокожему разведчику, слегка приподнялся на руках и негромко проскрипел, стараясь как можно точнее копировать странные интонации гоблинского языка:

— Руот’тору уат’трат.

Молодой гоблин встревоженно осмотрелся. Не заметил, кто и откуда поздоровался с ним на древнем степном наречии, и гортанно что-то спросил. Глеб знал лишь несколько фраз гоблинского языка и потому ничего не понял. На всякий случай, он повторил слова приветствия, добавив уверение в мирных намерениях, и приподнял копье над травой.

Гоблин заметил движение, встрепенулся, направился к Глебу, пока еще не видя, кто именно прячется в траве. Глеб не стал ждать, еще раз повторил слова, уже в полный голос и поднялся во весь рост. Он опустил копье наконечником к земле, развел руки, чуть согнул ноги. Склонил и слегка отвернул голову в сторону. Это была поза просящего.

Гоблин замер, увидев человека, оскалился, поднял копье. Нерешительно обернулся назад, и Глеб понял, что где-то там скрываются сородичи этого зеленокожего разведчика.

— Я не хочу драться, — сказал Глеб на общем языке. — Я твой брат.

Гоблин ухмыльнулся. Проскрежетал:

— Я убью тебя!

— Я долго жил среди твоих братьев. Они дали мне копье, научили обычаям и языку. Я никогда не причинял вреда твоим сородичам. Я помогал им, а они помогали мне.

Гоблин не знал, что делать. Он был молод и неопытен. Впервые он так близко видел человека. Странного человека, знающего древние слова и язык поз. Вооруженного копьем гоблинов. Зеленокожий разведчик пребывал в нерешительности. И на всякий случай он повторил:

164