Личный враг Бога - Страница 161

161

Глеб сидел в стеклянной коробке кафе, похожей на аквариум, и неспешно пил обжигающий чай из тонкостенного стакана в медном узорчатом подстаканнике. Билет был куплен. Большая часть оставшихся денег была обменена на валюту. Полупустая сумка сдана в багаж.

До посадки оставалось двадцать минут.

Он допил чай и вышел из кафе. Вслед за ним последовал неприметный человек в плаще.

В зале ожидания невнятно и сонно гудели резонирующие голоса. Что-то неразборчиво вещал репродуктор. Мерцал экраном никому не нужный немой телевизор.

Глеб проверил, на месте ли документы и билет, и вышел на улицу.

Дождь перестал. Поддувал тихонько свежий ветерок. В разрывах бегущих по небу туч виделись неяркие звезды. Было спокойно и безлюдно.

Из здания аэропорта вышел еще кто-то. Глеб услышал торопливые шаги и обернулся. К нему спешил тот самый незнакомец, что взламывал дверь его квартиры. Человек делал вид, что не замечает Глеба. Его правая рука глубоко утонула в кармане плаща. Шляпа низко надвинута на глаза. В уголке приоткрытого рта поблескивает золото вставного зуба.

Взломщик поравнялся с насторожившимся Глебом, уже почти прошел мимо, всем своим видом показывая, что сильно занят, что спешит куда-то по делам, и вдруг резко повернулся, потянул руку вверх, доставая что-то из кармана. Глеб, не дожидаясь, пока человек вынет… — что? оружие? — молниеносно подшагнул к нему и ударил кулаком в незащищенное лицо. Тут же, не медля, добавил локтем в челюсть, но человек уже закрылся, чуть отступил, встал в стойку. Глеб отпрыгнул в сторону, туда, где на тротуаре лежал загодя примеченный тонкий массивный ломик, забытый, видимо, дворником или дорожными рабочими, нагнулся, схватил его, выпрямился…

Человек стоял, направив на него тупое рыло короткого пистолета.

— Деньги! — глухо произнес он. — Быстро! Где они? И оружие, что ты забрал, тоже давай сюда! Без резких движений. Медленно. Осторожно.

— Все в сумке, — сказал Глеб. — В багаже. — И тут что-то всколыхнулось внутри, поднялось жаром, проснулось, выплеснулось наружу. Глеб яростно перехватил прут ломика, быстрым скользящим шагом ушел с линии выстрела — знакомое движение, отработанное где-то, когда-то — хлестко ударил по руке с пистолетом, ломая кость, прокрутил арматурину… копье… подсек ноги врага, и — вдогонку по валящемуся телу — пронзая наконечником, молотя древком…

Он растерянно остановился и посмотрел на длинный шершавый ломик. На какое-то мгновение ему показалось, что в его руках находится копье. Привычное гоблинское копье. Ему стало страшно. Он вспомнил шелестящие слова безумца в подземном переходе: «…Они здесь! Среди нас!.. Они такие же как и мы! Кругом!..» Он отбросил покрытый кровью и ржавчиной прут и побежал к стеклянным дверям аэропорта, к его искусственному свету, к людям, в его мирок, всегда такой одинаковый и неизменный.

На тротуаре осталось лежать безжизненное тело. Полы плаща разметались по земле, словно мертвые крылья. Сильный порыв ветра подхватил свалившуюся с головы шляпу и покатил ее по асфальту, макая во встречные лужи.

1

Без малого сотня навьюченных животных продвигалась по степи на юго-восток.

В начале своего пути караван перевалил горный хребет, отделяющий земли гномов от остального мира, пересек зеленую полосу альпийских лугов, благоухающих цветочными ароматами и росистой свежестью, и спустился к холмистым предгорьям. Здесь текли быстрые холодные ручьи, над которыми нависали гибкие ветви плакучих ив. В тенистых ложбинах росли яблони и сливы, а на пологих склонах холмов пламенели ягодами заросли земляники. Погонщики не торопили животных, позволяя им вдосталь наедаться сочной травой.

А через сутки зеленые холмы сменились желтой степью, высушенной безжалостным солнцем. Мерно колыхался волнами высокий ковыль, баюкая, вгоняя в сон. Редкие рощицы деревьев вносили какое-то разнообразие в бесконечную монотонность равнины.

На третий день пути они заметили степных волков. Почти невидимые в высокой траве, рыжие хищники следовали за караваном, не решаясь напасть. Иногда они подходили настолько близко, что быки, почуяв опасность, останавливались и начинали рыть копытами иссушенную почву, раздувая ноздри и клоня к земле увенчанную острыми рогами голову. Скаля зубы и прижимая к черепу уши, волки отступали. Стая ждала падали.

Ждали падали и кружащие высоко в небе стервятники. Они словно танцевали, выписывая в безоблачной синеве плавные круги. Когтя бесило их постоянное присутствие. Он то и дело задирал голову вверх и зловеще разглядывал безмолвных птиц. Поначалу маг периодически выпускал в небо огненные молнии, пытаясь разогнать падальщиков. Но вскоре подошедший Смирл запретил это делать.

— Демаскируете, — строго сказал гном. — Разбойники могут увидеть.

— Вон кто демаскирует! — ткнул посохом в небо маг. Но, подчинившись приказу, он прекратил свои бесплодные попытки разметать стаю стервятников и лишь свирепо поглядывал на птиц снизу, словно пытался поразить их взглядом.

Два раза в сутки, днем и ночью, караван останавливался на четырехчасовой привал.

Караванщики снимали часть груза с животных и, стреножив их, отправляли на выпас под охрану гномов Смирла, а потом разводили костры и быстро готовили неказистую еду. Здесь все были равны — и гордые воины, и загорелые грязные погонщики, и богатеи купцы. Все сидели у одного огня, ели одну пищу и вели общие разговоры. Их всех объединила дорога. Насытившись, гномы быстро засыпали, а караванщики, смуглые стройные люди, умеющие дремать верхом, прямо в седле, еще долго негромко переговаривались, рассказывая древние легенды и распевая тихими голосами тягучие речитативы степных песен. И, слушая их, прохаживались вокруг сбившегося в кучу каравана выставленные начальником охраны патрули.

161